ВЕСЕЛКА

В коридорах консерватории встречаю Петра, радостного донельзя. Рот до ушей, волосы всклокочены, руками машет - страсть! Что, спрашиваю, случилось?

- Да, - говорит, - представляешь, повезло мне, уух, как повезло. Задания по композиции раздавали, так всем черте что досталось, а мне вальс. Его и писать-то нечего, за полчаса налабаю.

- Ладно, - назидательно увещеваю я его, - не забывай: самые опасные камни - гладкие. Поскользнешься - и дух с тебя вон.

- Не боись, - гогочет. - Я прямо сейчас сочинять иду. Я им такое, я им такое...

Прошло два дня.

Встречаю в коридорах консерватории Петра, опять же всклокоченного, но уже по причине крайнего расстройства. Что, спрашиваю, случилось?

- Да, - говорит, - не поверишь. Помнишь, вальс мне задали написать?

- Ну, - отвечаю.

- Ну? - злобно передразнивает Петр. - Баранки гну. Я его написал. Как только домой пришел, за два часа и слепил.

- Ну и, вроде бы, отлично? - удивляюсь я.

- Кретинично, - еще пуще злится Петр. - Поиграл, показалось слишком просто.

- Да ладно?

- Прохладно. Переписал я его. Левую руку в одной тональности, правую - в другой.

- Ну и молодец.

- Огурец! - срывающимся голосом орет Петр. - Поиграл, опять просто показалось. Переписал левую руку триолями, правую тридцать вторыми. Поиграл - опять просто. Написал правую аккордами, левую - скачками.

- Ну так и круто, - не выдерживаю я, - проблема-то в чем?

- Проблема... - Петр тяжело вздохнул. - Пришел я сегодня на экзамен, сел за рояль, поставил ноты и...

- И?!

- Что и... сыграть не смог.