ВЕСЕЛКА

Как работает наш мозг, когда мы читаем? Могут ли книги лечить болезни, и если да, то какие?

Пару лет назад мне подарили удалённый сеанс с библиотерапевтом в лондонской штаб–квартире Школы жизни, которая предлагает инновационные курсы, помогающие людям справляться с ежедневными проблемами психологического характера. Должна признать, поначалу мне не понравилась идея, что мне выпишут читательский «рецепт». Я в этом вопросе предпочитаю подражать Вирджинии Вулф, которая любила делать неожиданные удачные литературные открытия. Я радуюсь не только самим книгам, но и тому, при каких обстоятельствах я с ними познакомилась (в автобусе после расставания с любимым человеком, в дешёвом хостеле в Дамаске или в тёмной университетской библиотеке). Я давно с осторожностью отношусь к своеобразному евангелизму некоторых читателей: ты обязан прочесть это, говорят они с блаженным блеском в глазах, запихивая книгу в твои руки, абсолютно не допуская того факта, что для каждого человека книга может иметь разное значение, или для одного и того же человека смысл книги может меняться на разных жизненных этапах. Я обожала рассказы Джона Апдайка в свои 20 лет, но не могла их терпеть в свои 30, понятия не имею, почему.

Но сеанс был подарком, и неожиданно для себя я обнаружила, что мне доставляет удовольствие отвечать на вопросы анкеты о своих читательских предпочтениях, которую прислала мне библиотерапевт Эла Берту. Никто раньше не задавал мне подобных вопросов, хотя чтение было всегда одним из важнейших занятий в моей жизни. «Я люблю жадно поглощать книги, в отпуск я упаковываю с собой обычно больше книг, чем вещей», — сказала я Берту. Я доверила ей свой грязный маленький секрет — я не люблю покупать книги, я всегда предпочитаю брать их в библиотеке (а вообще я писатель, и если бы так делали все, писателям пришлось бы несладко). Отвечая на вопрос «Что тревожит вас в данный момент?», я удивилась своему ответу: «Меня беспокоит, что у меня, возможно, нет духовных ресурсов, чтобы пережить неизбежное горе утраты близкого человека», — написала я. «Я не религиозна и не стремлюсь к этому, но в качестве тактического руководства по эмоциональному выживанию мне бы хотелось почитать размышления людей о том, как можно прийти к вере в “высшее существо”». Ответив на эти вопросы, я почувствовала себя лучше.

Мы обменялись парой сообщений по электронной почте, Берту пыталась копнуть глубже, спрашивая меня об истории моей семьи и о моей боязни горя, и когда она прислала мне окончательный читательский рецепт, он был полон произведений, ни одно из которых я раньше не читала. Среди рекомендаций был «Гид» Р.К. Нарайана. Берту написала, что это

«прекрасный рассказ о человеке, который начинает свою службу в качестве туристического гида на железнодорожной станции в Малгади в Индии, но потом сменяет множество занятий, прежде чем найти свою неожиданное предназначение в качестве духовного наставника». Она выбрала этот роман, надеясь, что он оставит во мне чувство «необыкновенного просветления». Ещё в списке было «Евангелие от Иисуса Христа» Жозе Сарамаго: «Сарамаго не раскрывает свою духовную позицию, но изображает яркую и убедительную версию истории, которая хорошо всем нам известна». Среди других выписанных произведений художественной литературы были «Хендерсон, король дождя» Сола Беллоу и «Сиддхартха» Германа Гессе, но список также включал и произведения документальной прозы, как например, «Чемодан для Бога» Карен Армстронг, «В сумме» Дэвида Иглмена,

«Чудесная короткая книга о возможных загробных жизнях».

Я пробиралась через произведения в этом списке на протяжении следующих нескольких лет, самостоятельно задав темп и перемежая своими личными «открытиями». Мне повезло, до сих пор мне не пришлось пережить горе утраты, но некоторые вещи, которые я почерпнула в этих произведениях, помогли мне преодолеть острую физическую боль, не покидавшую меня несколько месяцев. Эти мысли по–прежнему остаются туманными, как это часто бывает, когда учишься с помощью чтения художественной литературы, но в этом и заключается их сила. В светский век, я подозреваю, чтение художественной литературы — один из немногих способов прикоснуться тому неуловимому состоянию, в котором расстояние между тобой и Вселенной уменьшается. Чтение художественной литературы заставляет меня терять чувство самости, но в тоже время позволяет мне наиболее однозначно почувствовать себя собой. Как писала Вулф, самая пылкая из читателей, книга «делит нас на две части, когда мы читаем», «читательское состояние заключается в полной ликвидации эго» обещая «вечный союз» с другим разумом.

Библиотерапия — это достаточно общий термин, обозначающий древнейшую практику чтения в лечебных целях. Первое употребление термина датируется 1916 годом в газетной статье The Atlantic Monthly «Литературная клиника». Автор рассказывает, как наткнулся на «библиопатический институт», которым руководил его знакомый Бэгстер в подвале своей церкви, там он в лечебных целях раздавал читательские рекомендации. «Библиотерапия это… новая наука,

— объясняет Бэгстер, — книга может быть раздражителем или успокоительным, возбудителем или снотворным. Суть в том, что она окажет на вас эффект, и нужно знать, какой. Книга по своей природе может быть успокаивающей настойкой, а может быть и горчичником». Для пациента среднего возраста с «частичной консервацией взглядов» Бэгстер составляет следующий рецепт: «Вы должны читать больше романов. Но не лёгких, а тех, что заставляют вас забыться. Это должны быть проницательные, острые, решительные и безжалостные романы» (Джордж Бернард Шоу в самом верху списка). В конце статьи Бэгстер уходит помочь пациенту, у которого случилась «передозировка военной прозой», а автор продолжает размышлять о книгах, которые «вдыхают в нас новую жизнь, задают жизненный пульс, сильный, но медленный».

Сегодня библиотерапия принимает множество различных форм: от литературных курсов для тюремных заключённых до читательских кружков для пожилых людей, страдающих слабоумием. Иногда это просто индивидуальные или групповые сеансы для «некогда читавших людей», которые хотят найти способ снова получать удовольствие от литературы. Берту и её давняя подруга и коллега–библиотерапевт Сьюзен Элдеркин практикуют в основном «аффективную» библиотерапию, выступая в защиту её укрепляющей и тонизирующей силы. Студентками они познакомились в Кембриджском университете больше 20 лет назад и сразу поладили благодаря схожему содержанию книжных полок, в частности, на почве любви к роману Итало Кальвино «Если однажды зимней ночью путник», который посвящён природе чтения. По мере того, как развивалась их дружба, они назначали друг другу романы для лечения недугов вроде разбитого сердца или карьерной неопределённости. «Сьюзи переживала профессиональный кризис, она хотела стать писательницей, но не знала, справится ли она с критикой, которая обязательно будет. Тогда я дала ей сборник стихотворений Дона Маркиза “Арчи и Мехитабель”, — сказала мне Берту. — Если таракан Арчи мог быть столь предан своему творчеству, что ему приходилось прыгать по клавишам печатной машинки, чтобы писать свои вольные стихи каждую ночь в офисах Нью–Йоркской газеты “Ивнинг Сан”, то, безусловно, и ей нужно быть готовой пострадать за своё искусство». Годы спустя Элдеркин дала Берту, которая не знала, как совместить материнство и свою работу художником, роман Патрика Гейла «Примечания с выставки» об успешной, но беспокойной художнице.

Долгие годы они советовали книги друг другу, а также друзьям и родственникам, и в 2007 году, когда их Кембриджский товарищ Ален де Боттон, философ, раздумывал о запуске Школы жизни, они подкинули ему идею о клинике библиотерапии: «Насколько нам было известно, никто не занимался ничем подобным, — сказала Берту. —Библиотерапия, если она вообще существовала, как правило, основывалась на более медицинском фундаменте, с акцентом на книги по саморазвитию. Но нас интересовала художественная литература как универсальное средство лечения, потому что она даёт читателям качественно новый опыт».

Берту и Элдеркин считают, что их метод исторически восходит к античности — над входом в библиотеку в Фивах была надпись: «место, исцеляющее душу». Библиотерапия окончательно оформилась как отдельная практика в конце XIX века, когда Зигмунд Фрейд начал использовать художественную литературу во время сеансов психоанализа. После Первой мировой войны пострадавшим солдатам, возвращавшимся домой с фронта, часто выписывали курс чтения. «Библиотекари в Соединенных Штатах прошли обучение, посвящённое тому, как выдавать книги ветеранам первой мировой, и есть любопытные свидетельства о том, как романы Джейн Остин в то время использовались в библиотерапевтических целях в Великобритании», — говорит Элдеркин. Позже в том же веке библиотерапия использовалась в больницах и библиотеках и совсем недавно была подхвачена многими психологами, социальными работниками и врачами как действенный терапевтический метод.

Сегодня по всему миру от Нью–Йорка до Мельбурна существует множество библиотерапевтов, отобранных и обученных Берту и Элдеркин. Наиболее распространённые заболевания, с которыми к ним обращаются люди — проблемы с работой, трудности в отношениях или потеря близкого человека. К библиотерапевтам обращаются пенсионеры, у которых впереди ещё лет 20 чтения, но раньше они читали только лёгкие детективы и теперь хотят найти что–то новое, что поддерживало бы их интерес к литературе.

Многим нужна помощь, чтобы приспособиться к роли родителя. «У меня был клиент в Нью–Йорке, мужчина, который готовился стать отцом, он беспокоился об ответственности за другое живое существо, — говорит Берту. — Я посоветовала “Комнатную температуру” Николсона Бейкера, рассказ о мужчине, который кормит своего ребенка из бутылочки, в то время как его посещают вдумчивые мысли об отцовстве. И конечно, “Убить пересмешника”, потому что Аттикус Финч — идеальный образ отца в литературе».

Берту и Элдеркин в соавторстве написали книгу «Новейшее лекарство: литературные средства от болезней от А до Я» (прим пер.: оригинальное название — "The Novel Cure: An A–Z of Literary Remedies", novel — сущ. роман, повесть; прил. — новый, ранее не известный). Книга выглядит как медицинский справочник с рекомендованными лекарствами. Впервые опубликованная в 2013 году в Великобритании, сегодня она издаётся в восемнадцати странах, и, что интересно, контракт позволяет местному редактору и литературоведу адаптировать до 25% заболеваний и читательских рекомендаций для аудитории каждой отдельной страны и включить больше отечественных писателей. Новые недуги, появившиеся в результате таких адаптаций, очень показательны: например, в голландском издании дополнением стало «слишком завышенное мнение о собственном ребёнке», в индийском издании —

«прилюдное мочеиспускание» и «одержимость крикетом»,

итальянцы включили в список «импотенцию», «боязнь автомагистралей» и «желание натираться благовониями», а немцы добавили «ненависть к миру» и «нелюбовь к вечеринкам». Берту и Элдеркин работают над детской версией, которая будет называться «Ложечка историй» и выйдет в 2016 году.

Для заядлых читателей, которые занимались самолечением великими книгами всю свою жизнь, нет ничего удивительного в том, что чтение может быть полезным для психического здоровья, но почему именно, становится понятнее благодаря недавнему исследованию о воздействии чтения на мозг. С момента открытия в середине 90–х годов «зеркальных нейронов», которые активируются, когда мы выполняем какое–либо действие или видим, как это действие выполняет кто–то другой, неврология эмпатии прояснилась. Основанное на анализе снимков МРТ мозга исследование 2011 года, опубликованное в «Ежегодном психологическом обозрении», показало, что когда люди читают о каком–то опыте, у них стимулируются те же области мозга, что и когда они сами переживают этот опыт. Мы используем одни и те же нейронные сети, когда читаем и когда пытаемся понять чувства другого человека.

Другие исследования, опубликованные в 2006 и 2009 годах, показали нечто подобное — люди, которые читают много художественной литературы, склонны больше сопереживать другим (можно было бы решить, что склонные сопереживать другим предпочитают читать художественную литературу, но исследователи учли потенциальную ошибку). Наконец, в 2013 году масштабное исследование, опубликованное в журнале Science, показало, что чтение художественной литературы (в отличие от научной литературы и документальной прозы) улучшило показатели участников в тесте, который измерял социальное восприятие и чувство эмпатии, которые имеют решающее значение в случае с «теорией сознания», способностью человека с точностью угадывать мысли и чувства другого человека — умение, которое начинает развиваться у людей в возрасте четырёх лет.

Кит Оутли, заслуженный профессор в области когнитивной психологии в Университете Торонто, в течение многих лет возглавлял исследовательскую группу, занимающуюся психологией беллетристики. Они изучали процесс идентификации человека с вымышленными персонажами и рассматривали то, как литература способна улучшать социальные навыки, эмоционально воздействовать на людей и побуждать изменения в их самости. В своей книге 2011 года «Вещи, подобные мечтам: психология художественной литературы» Оутли заметил, что художественный вымысел — это такой вид симуляции, который запускается не на компьютере, а в нашем разуме. Это моделирование собственной личности в её взаимодействиях в социуме, основанное на личном опыте и способносте думать о возможных вариантах развития будущего. Подобная идея эхом перекликается с давним убеждением многих писателей и читателей о том, что книга — лучший друг человека. Книги предоставляют нам шанс отрепетировать сценарий взаимодействия с людьми в реальности, не причиняя никому большого ущерба. В своём эссе 1905 года «О чтении» Марсель Пруст заметил: «С книгами не бывает принуждённости в общении. Если мы проводим вечер с этими друзьями, книгами, то только потому, что действительно этого желаем. Когда мы их оставляем, мы делаем это с сожалением, но оставив их, мы не мучаемся: “Что они о нас подумали?”, “Совершили ли мы ошибку, сказав что–то бестактное?”, “Понравились ли мы им?” и нет страха, что вас забудут, заменив кем–то ещё».

Джордж Элиот, говорят, пережила потерю возлюбленного благодаря читательским сеансам с молодым человеком, который впоследствии стал её супругом. Она верила, что «искусство — самая близкая к жизни вещь; это способ усилить связь с ближними». Но с этим высказыванием согласны не все. В своей книге 2007 года «Сопереживание и роман» Сюзанна Кин ставит под вопрос всю гипотезу об «эмпатии и альтруизме» и скептически относится к тому, что сопереживания и связь, которые образуются в процессе чтения художественной литературы, действительно в итоге выливаются в альтруистическое просоциальное поведение в реальности. Она также указывает на то, что подобную гипотезу доказать очень трудно. «Книги сами по себе ничего изменить не могут, и нет уверенности, что они должны что–то менять», — пишет Кин. «Как известно, заядлые читатели часто могут казаться необщительными и замкнутыми. Чтение романов не командный вид спорта». Вместо этого она призывает наслаждаться тем, что действительно даёт нам художественная литература — свободу от морального обязательства чувствовать что–то по отношению к вымышленным персонажам, что–то, что бы вы чувствовали, если бы это был реальный человек с настоящей болью и страданиями — парадокс, но это означает, что читатели иногда «отвечают большим сочувствием вымышленным персонажам в вымышленных ситуациях из–за защитной беллетризации». Кин всем сердцем поддерживает пользу для здоровья от чтения, которое «позволяет сбежать от обычных повседневных проблем».

Даже если вы не согласны, что чтение художественной литературы помогает лучше относиться к окружающим, чтение по–прежнему лечит. Оно приводит наш мозг в приятное состояние, подобное трансу, медитации, приносит пользу здоровью, заставляя расслабиться и обрести внутреннее спокойствие. Люди, которые часто читают, лучше спят, менее подвержены стрессу, обладают более высокой самооценкой и меньше страдают от депрессии, чем те, кто не читает. «Художественная литература и поэзия — это дозы лекарств», — писала Жаннет Уинтерсон. «Они лечат перелом, который реальность наносит воображению».

Одна из пациенток Берту рассказала мне, как групповые и индивидуальные сеансы помогли ей справиться с болью от утраты мужа и последовавшим сердечным приступом. «Я чувствовала, что моя жизнь лишена смысла, — сказала она, — как женщина я чувствовала свою несостоятельность».Среди книг, которые ей выписала Берту, был «Отель «Нью–Гэмшир» Джона Ирвинга. «Он был любимым писателем моего мужа, я не могла его читать в силу сентиментальности». Она была «поражена и очень тронута», увидев роман в списке, и хотя она избегала чтение любимых книг своего мужа до сих пор, она осознала, что это «может быть очень полезным эмоциональным переживанием, избавляющем от собственных демонов». Она также была очень благодарна Берту за то, что та посоветовала ей роман Тома Роббинса «Аромат Джиттербаг», который оказался «реальным откровением о предрассудках и экспериментах».

Одним из недугов, перечисленных в «Новейшем лечении», является «потрясение от количества книг в мире», от него я страдаю чаще всего. Элдеркин говорит, что это одна из самых распространённых бед среди современных читателей и что для неё и Берту это служит большой мотивацией работать библиотерапевтами. Мы считаем, что хотя сегодня публикуется намного больше книг, чем когда–либо, люди выбирают всё из меньшего их числа. Взгляните на списки большинства книжных клубов и вы увидите одни и те же книги, те, о которых кричат в прессе. Если вы посчитаете, сколько книг вы прочитываете за год и сколько в таком темпе вы успеете прочесть до конца своей жизни, вы осознаете, что вам нужно стать предельно избирательными, чтобы извлечь как можно больше пользы из вашего чтения». И какой самый лучший способ это сделать? Как можно скорее записаться на приём к библиотерапевту и принять приглашение с позаимствованой у Шекспира цитатой из «Тита Андроника»:

Найди же нужную средь книг моих

И горе позабудь…