ВЕСЕЛКА

Название этой крохотной латиноамериканской страны отзывается брачным курлыканьем голубей и безмятежностью ручья; в очень узких литературоведческих кругах поклонники французского символизма поминают Уругвай в разговорах о графе Лотреамоне — Изидоре Дюкассе, выходце из Монтевидео, который стал предтечей европейской авангардной литературы. Но он прожил во Франции так долго, что большинству уругвайцев его имя ни о чем не говорит.

У них — современный живой герой, и это, как ни странно, только что сложивший полномочия президент.

В 2010-м на пост президента Уругвая был избран Хосе Мухика — в прошлом член партизанского коммунистического движения Тупамарос, леворадикальной организации, которая осуществляла поддержку бедных слоев населения, грабя банки и похищая чиновников-толстосумов. Мухика шесть раз был ранен в столкновениях с полицией, провел за решеткой в общей сложности 14 лет, дважды бежал. На свободу он вышел только в 1985 году, когда наконец была свергнута 12-летняя военная диктатура Бордаберри. Правительственную карьеру начал с поста сенатора, поработал министром животноводства, а после того как через несколько лет был избран на пост президента, эксцентричный политик заставил весь мир говорить об Уругвае.

А теперь главный вопрос: что будет, если посадить анархиста, маоиста, бывшего уголовника, идеалиста и философа в президентское кресло? Сначала Мухика привлек внимание мировой общественности к своей персоне, отказавшись от 90 % доходов: официальная зарплата главы государства в Уругвае составляет 12 500 долларов в месяц — себе из этой суммы он оставлял только 1250 долларов, остальное жертвовал на благотворительность, за что вскоре был прозван беднейшим президентом в мире. Он отказался жить в президентском дворце, предпочтя роскоши привилегированной жизни свой скромный загородный дом.

Правительство Мухики осуществило ряд социальных и экономических реформ, которые поставили Уругвай на один уровень с самыми прогрессивными странами мира. В Уругвае легализованы гей-браки, хотя этим никого особо не удивишь: они также разрешены и в соседней либеральной Аргентине. Однако, в отличие от остальных католических стран Латинской Америки, Уругвай, не страшась анафемы Ватикана, легализовал аборты до 12-й недели беременности — вопрос, о котором на континенте предпочитают не распространяться, но менее важным он от этого не становится: нелегальные аборты в Латинской Америке ежегодно уносят жизни тысяч женщин.

Однако законопроект, который породил самые оживленные дискуссии и вызвал как волну одобрения, так и шквал критики, обрушившейся на Мухику, связан с легализацией марихуаны.

Правительство Мухики осуществило ряд социальных и экономических реформ, которые поставили Уругвай на один уровень с самыми прогрессивными странами мира. В Уругвае легализованы гей-браки, хотя этим никого особо не удивишь: они также разрешены и в соседней либеральной Аргентине. Однако, в отличие от остальных католических стран Латинской Америки, Уругвай, не страшась анафемы Ватикана, легализовал аборты до 12-й недели беременности — вопрос, о котором на континенте предпочитают не распространяться, но менее важным он от этого не становится: нелегальные аборты в Латинской Америке ежегодно уносят жизни тысяч женщин.

Однако законопроект, который породил самые оживленные дискуссии и вызвал как волну одобрения, так и шквал критики, обрушившейся на Мухику, связан с легализацией марихуаны.

Путешественнику понадобилось время для того, чтобы понять, кто сидит за рулем, поскольку старый «Фольксваген-Жук» Мухики на дороге ничем не выделялся. Сначала он долго вглядывался в лицо жены президента, Лусии Тополански, которое показалось ему знакомым, а потом медленно перевел взгляд на водителя и ахнул. История мгновенно разлетелась по свету, накрыв скромного Пепе новым шквалом восторженных отзывов. Путешественники устремились в Уругвай в надежде встретить президента — рок-звезду в очереди за пивом в продуктовом магазине. Я не была исключением.

Если вы добираетесь до Уругвая не на самолете из далекой холодной страны, а, скажем, из Буэнос-Айреса, то вам придется переплывать коричневые воды реки Ла Плата на пароме. По окончании путешествия продолжительностью в полтора часа вы оказываетесь в старинном городе Колония: мощеные улицы, газовые фонари, каменные стены, обвитые плющом, церкви, мосты и неспешные улыбчивые уругвайцы. Столица Монтевидео находится в трех часах езды, однако то, что привлекает в страну туристов, никак не связано ни с колониальной архитектурой, ни с культурными традициями. Пляжи — вот чем знаменит Уругвай. Но об этом немного позже.

Я иду навстречу потенциальному Мухике по шоссе, отмечая сходство между уругвайскими пейзажами и швейцарскими заливными лугами с шоколадных оберток: те же растянувшиеся на километры зеленые холмы, только с пальмами и выкрашенными в освежающий белый цвет скамейками. Златовласый пастушок с флейтой и парой кудрявых барашков здесь пришелся бы очень кстати. Но вселенная не позволяет мне утонуть в пасторальной неге: рядом тормозит машина с двумя девушками. Они социальные работники, помогают найти источники финансирования для бедняков: от строительства домов до поддержки малого бизнеса. Едут на встречу с клиентом, который ищет средства для своей булочной. «Население Уругвая — 3 млн человек, еще 10 лет назад за чертой бедности находился 1 млн, ты можешь себе это представить?» От Мухики девушки, конечно, в абсолютном восторге, но что они считают наиболее важным — это то, что курс правительства не зависит от президента. «В марте этого года прошли выборы, и новым президентом стал Табаре Васкес. Несмотря на поддержку большинства, Пепе был вынужден уйти, потому что по законам нашей страны президент не может избираться два раза подряд, но важно, что курс не поменяется — уругвайцы согласны с левой политикой правительства». Социальные работницы высаживают меня через 10 километров и отправляются на встречу с пекарем, а я вскоре оказываюсь в молочном грузовике с двумя ухмыляющимися добряками водителями. Коровы, упитанные, цветастые, довольные, живописно обрамляющие круглые желтые стога сена. Лающие собаки, пронзительный запах свежего навоза. Водитель протягивает мне пластиковую бутылку без горлышка, до краев наполненную белоснежным молоком, приятный летний ветер колышет волосы. Сейчас бы вспомнить что-нибудь из Есенина и продекламировать им, стоя в этом поле с молочными усами. «Кари, а чего ты себе жениха в Уругвае не найдешь и здесь не останешься? Тут хорошо, спокойно». И правда, чего это я?

Мы благополучно добираемся до Монтевидео — самой провинциальной столицы, в которой мне когда-либо довелось побывать. В облачные дни без солнца город кажется невероятно тоскливым: вся столичная архитектура почему-то земляных цветов, старые здания выглядят обшарпанными, людей на улицах немного. Но каждый без исключения прохожий держит в руках термос, из которого доливает кипяточка в свой мате. Даже после трех месяцев жизни в Буэнос-Айресе, где мате является, пожалуй, самым популярным напитком, уругвайская одержимость им все же сумела взбудоражить мое сознание.

Жители Монтевидео, как и домá, нейтральных цветов. После аргентинских банановых девочек с выкрашенными в голубой цвет волосами, громких продавцов газет и аристократичных бабуль в сверкающих золотом серьгах в уругвайской столице становится не по себе от навалившейся тишины. Затерянные в безвременье городские селяне. С другой стороны, город, как и вся страна, овеян ореолом спокойствия и безмятежности. Это как раз тот случай, когда «весь мир подождет».

Впрочем, проводить параллели между Аргентиной и Уругваем не очень этично по ряду причин. Довольно продолжительное время Уругвай и Аргентина были одним государством — аргентинцы никогда не упускают случая лишний раз об этом напомнить в снисходительной манере. Эдакое добрососедское панибратство, которое маскирует аргентинское высокомерие, и, понятное дело, уругвайцы находят что ответить.

Показательно, что скандал не испортил аргентинско-уругвайских отношений: вскоре появились фотографии, где Пепе, добродушно улыбаясь, стоит в обнимку с Кристиной. Подолгу враждовать не в характере уругвайцев.

Интересно, что раста-хиппи-символика прочно закрепилась в молодежной культуре: я никогда не видела такого количества людей с дредами на один квадратный метр. Большинство объясняет этот феномен свершившейся революцией марихуаны — мне же кажется, что причиной является национальный характер уругвайцев, а легализация уже следствие.

Парк-заповедник Кабо-Полонио, в котором люди многие десятилетия пренебрегают электричеством, — еще одно тому доказательство. Добраться до него можно только на специальном внедорожнике либо пешком — другой транспорт строго запрещен. Джип везет нас по самому берегу, так близко к воде, что небольшие волны разбиваются прямо о корпус внедорожника. В свете заходящего солнца и уже проступившей белой луны по пляжу идут группы босых людей с гитарами. Когда мы приезжаем в деревню, уже совсем стемнело: возле небольших глиняных домов расставлены или развешаны странной формы фонари. Подходя ближе, понимаешь, что это свечки, которые засунули в пятилитровые пластиковые бутылки. Повсюду раздается музыка, в трех из пяти случаев хриплая импровизация оказывается вольным исполнением Боба Марли (ну а кого еще). Люди в хлопковых и льняных одеждах разжигают костры и танцуют на пляже. Звезды горят так ярко, что об электричестве вспоминаешь, только когда надо зарядить телефон. Утром Кабо-Полонио поражает еще сильнее: разноцветные дома, разбросанные в хаотичном порядке по желто-зеленым холмам, мирно пасущиеся лошадки, прибрежные скалы, поросшие морской растительностью, и в центре всего этого великолепия — маяк. Прямо не Уругвай, а Исландия какая-то. С вершины маяка можно разглядеть мириады тюленей-толстяков, лениво распластавшихся на камнях такого же цвета.

В трех часах ходьбы по песчаным дюнам от Кабо-Полонио находится другой хиппи-городок — Валисас. Добираться туда стоит уже ради самой дороги: одну часть пути проделываешь по берегу, на котором встречаются странные объекты в лучших традициях символизма Ходоровски, другую — по уже упомянутым дюнам. Пейзажи обещают быть еще более сюрреалистичными, если вы забудете головной убор: трехчасовая прогулка по пустыне, пусть даже и обдуваемой морским бризом, на время превратит вас в героя какого-нибудь психоделического кино. И тут уже от вас зависит, будет это Ходоровски или Рейгадас. Короче, не забудьте про кепку или платок. И воды побольше.

На обратном пути из Валисаса я еду в разваливающемся на части грузовике с пожилым фермером и его помощником. На этот раз мы везем лошадку. У фермера частный бизнес по выращиванию и доставке животных на другие ранчо. Через час прибываем на ферму — новое место жительства лошадки. Навстречу нам выходит ковбой из мокрых снов каждой молодой девицы и заводит разговор с фермером. Конечно, на полчаса.

Ковбой рассказывает фермеру, как в свободное время самостоятельно изучает английский язык, чтобы читать литературу в оригинале. Он уже почти осилил один из коротких рассказов Джека Лондона. В ответ фермер заявляет, что занимается живописью, но также страстно любит поэзию, и тут же декламирует наизусть несколько стихов о любви. Я не верю своим ушам. После того как они обсудили Дон Кихота, мы грузим в трак очень агрессивного молодого бычка и едем дальше. Кажется, эта нация достигла какого-то глобального просветления на государственном уровне.